"Над нами только небо" (Диран)
Глава 2
Поезд, размеренно покачиваясь, держит путь меж высоких холмов, а в соседнем купе плачет ребенок. Его крики заставляют сжимать кулаки, и я закрываю глаза, напоминая себе, что это лишь дитя, чем-то недовольное или напуганное.
Напуганное.
Это слово течет с кровью по венам, будоража память, так и не сгладившуюся за века. Но со временем, я добился чуть большего контроля. И сейчас я могу лишь сжимать кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони.
Когда ребенок, сосредоточенно успокаиваемый матерью, все же замолкает, я расслабленно выдыхаю, загоняя тьму в самую глубину сознания. Она всегда откликается на мой эмоциональный фон. Поэтому поддержание спокойствия стало моим хобби. Но суть в том, что с тех самых пор, как мои губы прошептали ей «да», это самое спокойствие дается мне с трудом. И оглядываясь назад, дал бы я свое согласие снова? Да ни за что. Да, я понял свою ошибку. Но было слишком поздно. Осознания всегда приходят с колоссальным опозданием. Это, наверное, такая шутка Высших Сил. Если у них такое же чувство юмора, как и у нее.
За окном плывут ярко-зеленые деревья, а мой взор привычно ищет среди них черные тени. И мерцающие в этих тенях глаза.
Как они находят меня? Простым прочесыванием планеты? Интуицией? Или же я излучаю некие волны, помогающие им? Мне не известно. Единственный раз, когда мне удалось поговорить с «посланником», я успел лишь узнать что именно им от меня нужно. То, что Она оставила мне. Точнее во мне. Но к тому времени я и сам догадался, что во всем виновата та встреча. Она обещала мне месть. Но не предупредила, какой ценой. И с того момента, как я услышал истину из пасти умирающей твари, я окончательно осознал, что моя жизнь не только не будет прежней. Она будет иной. И если я буду себя неправильно вести, то еще и не слишком долгой. Ведь оставленное мною красноречивое «идите к черту» перевело направление их появлений с отметки «найти и привести» к отметке «убить гада и забрать Силу». А умирать я не хочу.
Я подтягиваю ноги к себе, скрещивая их в основу «позы лотоса», прислоняюсь спиной к перегородке и кладу ладони на колени, расслабляя тело. Учитывая манеру одеваться, это может глупо выглядеть, но так мне проще сконцентрироваться. Мне нужно замаскироваться, скрыть магическое поле, чтобы если какая дрянь будет поблизости не засекла так просто. Пусть использует глаза. Если они не солгут.
Вообще тут есть несколько парадоксов. Мне было бы намного проще скрыться, если бы я использовал больше Силы. Стать невидимкой, заглушив магический фон, или создать личину и просто держать ее… Но если я буду использовать слишком много Силы – она изменит меня окончательно и я сам пойду к моим преследователям с повинной и просьбой взять в свои ряды (говорю по опыту, была у меня уже такая затея, до сих пор последствия покоя не дают). А поскольку в здравом уме я туда отнюдь не хочу, то нужно ограничить применение полученных свойств. Что усложняет попытки скрыться и заставляет кочевать по всей планете. И так по кругу. Чудесному, замкнутому кругу. И иногда я вообще не понимаю, как выпутаться из этой истории. Ибо по факту – мне придется бегать от них ближайшую вечность. И они не прекратят за мной охотится, потому что им просто позарез нужна Сила, сокрытая во мне. А я не прекращу убегать, потому что не имею ни капли желания им ее отдавать и благосклонно позволять совершить задуманное. И этот бег длится вечность. И выхода иного нет.
Я распахиваю глаза, понимая, что тьма внутри снова тянет свои щупальца. Сколько я смогу ее сдерживать? Вопрос, ответ на который мне даст только время. То зло, что сидит во мне, не успокоится, как и те, кто идет за мной. Это всё сильно смахивает на ловушку, и в такие моменты я задумываюсь, почему я? Почему Она отдала Силу именно мне? Иногда я так хочу спросить Ее об этом. Но она мертва и поток времени неизменен. И вопросы остаются открытыми, зияющими ранами в сознании.
Поезд замедляет ход и останавливается на новой станции.
Я привычно изучаю толпу, заняв такую позицию, при которой меня нельзя заметить с улицы. Люди заходят, люди выходят… Бесконечный поток гомонящих людей. Мне нужно найти и выделить из этой массы зернышки, которые имеют иную природу. Если таковые имеются. А потом из этих зернышек выделить тех, кто идет за мной. Обычно в толпе есть легкая примесь существ не совсем человеческого происхождения. Они прячутся на виду, растворяясь среди людей как капля крови в десяти литрах воды. Но как и кровь в воде, эти сущности можно обнаружить, имея за спиной нужные навыки. Или способности. Например, ведьм и магов можно опознать либо с близка, либо по магическому фону вокруг них. Вампиров – если приглядеться внимательнее, как и оборотней. Охотников (истинных охотников) можно опознать либо по ощущениям, либо по ярчукам, простыми людьми принимаемым за собак. Многие их иных существ выходят лишь ночью, некоторые прячутся в тенях, некоторые – в вещах. Но все они меня не интересуют. Мне нужны те, кто не пройдет мимо. Те, кто захочет меня убить.
К моему счастью большая часть из них появляются лишь ночью, опасаясь дневного светила, чьи лучи не так уж благосклонны к творениям тьмы. Днем я могу повстречать иные угрозы. Разведчиков, доносчиков, лазутчиков. Маленьких (иногда не очень) поганцев, которые дождутся темноты и побегут, радостно повизгивая, докладывать, где меня искать. Вот, например, один такой сидит на плече у милой девушки с красным чемоданом. Мягко и ненавязчиво потягивая ее жизненную энергию. Синий мерзавец, похожий на человекоподобную ящерицу, зорко поглядывает по сторонам, подмечая все до мельчайших деталей. Этого можно будет прихлопнуть. А вот зеленого гада, похожего в тени на неоновую плесень, стоит обходить стороной – у них нечто типа коллективного разума и то, что увидел один – видят и остальные, так что убивать их почти нет смысла (разве что для морального удовлетворения, если он тебя уже заметил. Благо эта сущность сидит на столбе, а не на пассажире и можно будет незаметно помахать ей ручкой, когда поезд поедет дальше.
Двери закрываются, и отклоняюсь от окна, когда мы проезжаем тот самый столб, незаметно делая ему ручкой.
И снова размеренное покачивание и плывущие мимо деревья.
Глава 3
Темная комната. Настолько темная, что ничего не видно. Я уже знаю, что это помещение не более шести квадратных метров, с довольно невысоким потолком, абсолютно пустое. Эта темнота никогда не рассеивается, потому что это скорее бункер, чем простая комната. Холодный, почти ледяной камень стен. Повышенная влажность затхлого воздуха. Дрожащие от холода и страха руки, сбитое дыхание. Я стараюсь дышать через нос, размеренно и глубоко, но стараний хватает лишь па несколько секунд. Я ничего не вижу. Внутри бьется страх, что я не вижу не из-за того, что тут темно, а из-за того, что теперь лишен зрения. Я в сотый, тысячный раз ощупываю глаза под закрытыми веками, но это ничего не дает. Тело лихорадит. Пот струится по вискам и между лопаток, но мне холодно, так холодно, что я дрожу. Все что я слышу, это свое дыхание и стук собственного сердца. Еще я иногда стучу рукоятью небольшого раскладного ножа по стенам, чтобы в этой тишине был хоть какой-то звук. Этот нож – все, что у меня осталось. Либо не нашли, либо оставили специально, не знаю.
Ощущение, что я в некоем безвременье с каждым часом усиливается и мне все труднее его прогнать…
Я резко сажусь, пытаясь понять, где я, что со мной, и что это за резкий, противный звук. Рука снова сжимает вскинутый кольт, дыхание сбито, будто я долго бежал. Страх заставляет сжимать челюсти почти до зубовного хруста. Осознание, что я в поезде, что тот звук – это звон сигнализации на переезде, и что в обозримом пространстве нет никаких врагов, позволяет мне уронить руку с пистолетом на колено и опустить голову, выравнивая дыхание.
Все в порядке, все в порядке.
Волосы, уже давно требующие стрижки, скрывают лицо, ограничивая обзор. Почему я не обрежу их? Не знаю. Мне так нравится, наверное.
Я прячу кольт обратно в сумку, заодно достав бутылку воды. Делаю пару глотков и на пару секунд прикладываю ее ко лбу, будто страдая от похмелья. Прохлада проясняет мысли, помогает справиться со страхом. Загнать его снова поглубже внутрь, сковать невидимыми цепями, заставить заткнутся.
Короткий взгляд в окно заставляет перевести глаза на левое запястье, сверяясь с черно-белыми наручными часами. Я спал четыре часа, но по ощущениям – минут десять. Разочарованно покачав головой, я снова смотрю в окно, где проплывают серые многоэтажные дома, изредка подмигивая неоновыми вывесками. Тени в города приходят раньше, чем садится солнце. Монстры приходят в города раньше, чем им было позволено ранее. В полутьме мелькающих переулков уже изредка шевелится всякая гадость, заставляя меня брезгливо морщится.
В такие моменты я особо остро скучаю по своему мечу. Верный бастард чистого серебра теперь надежно спрятан далеко от меня. Как это ни странно, но перевозить старинные клинки в наше время не очень просто. Тем более такие, как мой Defensor. С серебряным клинком, покрытым орнаментом, украшенной гардой и подогнанной под хозяина рукоятью. Они привлекают слишком много внимания, что мне совершенно ни к чему.
Я грустно прикрываю глаза, вспоминая, как тяжело и непривычно было без него первое время. Рука хватала пустоту на месте рукояти, выбивая из колеи. Это пару раз меня чуть не убило, по правде сказать.
Но время - истина изменения, и я привык. Привык к отсутствию верного друга, как привык к отсутствию покоя, к ледяному страху, к вечному бегу.
Поезд начинает замедлять ход, и я готовлюсь его покинуть. И да, я брал билеты с конечным пунктом намного дальше. И да, я вовсе туда не собирался.
По сути, этот вокзал отличается от предыдущего лишь цветом скамеек. По крайней мере, для меня. Тот же гомон, такие же люди. Я окидываю толпу быстрым, но сосредоточенным взглядом, привычно выделяя иных. Но опасности нет, и я, расслабленно выдохнув, пересекаю зал, и выхожу на улицу.
Вечерний воздух наполняет легкие, заставляя на миг остановится. Я был здесь суть больше сотни лет назад и нужна минутка, чтобы абстрагироваться от старых воспоминаний, взглянуть на изменения непредвзятым взглядом. Ведь, фактически говоря, за это время изменилось всё. Будто и не был я здесь никогда.
Я оглядываюсь, проверяя окружающую среду на наличие врагов, и заодно пытаясь сориентироваться. Возвращаться в здание вокзала за путеводителем не никакого желания, но и идти наугад тоже не совсем в радость. Поэтому я, на скорую руку выбрав в толпе жертву, быстро оказываюсь рядом с ней:
- Здравствуйте! Простите, а Вы не подскажете, где тут ближайшая гостиница, отель, любое место, где можно спокойно переночевать? – я мило улыбаюсь, стараясь сгладить первое впечатление.
Не знаю почему, но люди в девяноста пяти процентах контакта меня пугаются. Хоть я и довольно симпатичен по их меркам. Но они будто что-то чувствуют где-то на подсознательном уровне. И эти чувства изо всех сил кричат «беги».
Так и в этот раз: первые пять секунд остановленная мной миловидная девушка смотрит на меня со страхом, от чего ее голубые глаза кажутся еще больше и наивнее, но потом все же выдает что-то вроде «идите туда, потом сверните налево, перейдите дорогу, ищите горящую зеленым вывеску». После чего, не дожидаясь слов благодарности, срывается с места. Я с тоской смотрю ей вслед, разумом четко осознавая, что она безумно права в своей попытке находиться от меня как можно дальше.
Потому что я опасен.
Потому что во мне спит зло.
Очень беспокойно спит, постоянно порываясь проснуться.
И мне приходится петь ему колыбельные, чтобы оно успокоилось.
Осознав бессмысленность своего поведения, я направляюсь на поиски горящей зеленым вывески, четко следуя полученным инструкциям. И в результате таки выхожу к ярко освещенному трехэтажному дому, паршиво замаскированному под старину, с той самой зеленой вывеской и горящей на ней надписью «Постоялый двор». Гениально! Особенно гениально то самое неоново-зеленоватое свечение, которое сводит все попытки придания всему этому духа старины не то что на нет, а в основательные минуса. Но мне ли перебирать и идти на поводу у вкуса?
И вскоре я уже, слегка скривившись, осматриваю отведенную мне комнату. Небольшую, но, как они думают, старательно сделанную под старину. Но в их старательности зияют трещины, больше похожие на Гранд каньон. И я, видевший то, что они хотели создать, воочию, не могу смотреть на это без гримасы. И вы можете сказать в их оправдание что они же не были там, не видели, и сделали все что в их силах… Но я скажу вам, что не все. Совсем не все.
Впрочем, когда я поставил сумку на кровать, она весьма натурально заскрипела.
Поскольку надолго тут задерживаться я не собираюсь, то и сумку разбирать тоже не имеет смысла. Я снимаю наручи, толстовку, кобуру с пистолетами и пояс с запасными обоймами. Белоснежный кольт снова переходит в непосредственную близость ко мне. Мой домашний пистолет.
Я наполовину заползаю под кровать и рисую там мелом пентаграмму в круге. Потом складываю свои вещи в сумку и кладу ее в центр звезды. Так, на случай если всякие гости явятся, пока меня не будет. После чего натягиваю просторный свитер (не любят люди, когда просто так видят пистолет у меня за поясом, кричат, блюстителям закона звонят) и отправляюсь вниз, дабы нормально поужинать. И вы можете сказать «он слишком много ест», но попробуйте на голодный желудок еще недельку (две/три/пару месяцев) без пищи побегать, а потом я на вас посмотрю. В такой жизни никогда не знаешь, когда еще удастся пополнить запас необходимых человеческому организму веществ. Так что питаться, питаться и еще раз питаться.
Ресторан (кафе/бар, у них тут не совсем поймешь) тоже предпринял пару отчаянных попыток замаскироваться под старину. Люстры оформленные под свечи, оттенок стен, одежда бармена… и подсветка полок, мини юбки вполне современного строя на официантках, линолеум на полу, слишком белый свет ламп.
Еще раз скривившись, я занимаю свободный столик у стены и даю заказ подбежавшей официантке.
И уже через полчаса понимаю, что и еда у них отвратительная.
Но, коль покопаться в памяти – бывало и хуже. Гораздо хуже. Например те самые две недели блуждания по заснеженному лесу, когда из оружия с собой только меч, а в плече торчит стрела…
Вернувшись в комнату, я положенное после приема пищи время жду, мысленно сканируя здание на предмет не нужных мне посетителей и ставлю «звоночки» - мини-заклинания, срабатывающие для меня как сигнализация. Тьма внутри беспокойно шевелится, но я усилием воли заставляю ее успокоиться. После чего стягиваю свитер и, положив пистолет рядом, принимаюсь за тренировку (в здоровом теле… ох, ладно). Физическая подготовка – еще один залог более вероятного выживания.
Глава 4
Они снова приходят перед рассветом. Окно разлетается с оглушительным звоном, выстреливая по все стороны осколками. Я едва успеваю прикрыть лицо рукой, чувствуя, как тысячи заостренных стеклышек впиваются в кожу, и еще больше осыпается, разочарованно шурша, не в силах пробить одежду. Тренированное тело срабатывает само: перекат, и я уже на полу. Воздух разрезает низкий, вибрирующий свист. Я поднимаю руку с кольтом и несколько раз стреляю не глядя, надеясь на чудо (чудес во тьме не бывает, о чем ты думаешь?).
- Ты так и не научился стрелять.
Этот голос… страх взметается ледяной волной, острыми когтями впиваясь в сердце «Он нашел меня, нашел, нашел…». Откуда-то из глубины противоположной страху волной жара поднимается злость, быстро перерастая в ненависть.
- Ты думаешь? – я вскакиваю во весь рост, уже с двумя «Викингами».
Взгляд мгновенно выхватывает черную фигуру в мантии, парящую за окном. Я стреляю прицельно, точно зная куда. Пули рассекают воздух белыми сполохами, заставляя истекающую тенями фигуру метаться из стороны в сторону.
Продолжая стрелять уже из одного пистолета, я быстро наклоняюсь, хватаю сумку и начинаю отходить к выходу.
Заканчиваются патроны, заставляя бросить расстроенный взгляд на пистолет. Фигура взмахивает коротким черным жезлом, и в меня летит сгусток тьмы, завораживая своей смертельной красотой. Я вылетаю в дверь, прижимаясь спиной к стене за углом. Взрыв, кажется, сотрясает всё здание. Поток огня вырывается из дверного проема и тут же втягивается обратно. Я быстро меняю магазины, накидываю на плечи кобуру, застегиваю наручи, мысленно радуясь, что вопреки приличиям, лежал на кровати обутым.
В голове глушащей какофонией взрываются сигналы от «звоночков», отмечая с десяток нарушителей. Быстро приближающихся нарушителей.
Поскольку снизу их больше, то приходится рвануть наверх. Глупо, да, но с носителем жезла лучше сражаться с крыши.
Уже на первом пролете я встречаю нового рейши. Тот, при виде меня, рычит и замахивается когтистой лапой. Четкий выстрел в голову, и я, перепрыгнув тело, резво бегу вверх. Остальные уже на этаже, это слышно по грохоту, треску ломающихся дверей и крикам людей. Значит видимые.
На третьем этаже меня встречает пара вурдалаков с белесыми глазами (контроль над сознанием всегда как-то отражается). Пули разрывают их тело, раскрывая на их груди кровавые цветы, но один из них все же успевает полоснуть меня когтями. Я закрываюсь рукой, и большая часть когтей со скрежетом и искрами проходит по пистолету, но внешняя сторона ладони отзывается огненной болью. Звери падают, и я продолжаю путь, чувствуя, как дрожит лестница под ногами от топота преследователей, слыша их рык, отдающийся в голове вибрацией страха. Стараясь заглушить клокочущий в груди страх, я автоматически распихиваю запасные обоймы по карманам и за пояс. «Викинги» сменяет пара УЗИ. Я останавливаюсь и, прижавшись спиной к стене, наставляю оружие на первую видимую точку нижнего пролета. Уже через пару секунд там появляется голова какой-то твари, но я не рассматриваю. Я стреляю. Более крупный калибр отталкивает преследователя, вгрызаясь в его висок и разбрызгивая черную кровь. Он падает, но по его телу уже, утробно рыча, бегут другие. Пули заставляют их дергаться, взвизгивая от боли, но я мне некогда прицеливаться, чтобы убивать с одного выстрела. Град пуль все же заставляет их падать, но на несколько секунд позже, а в моем случае эти несколько секунд могут играть решающую роль. Я отступаю спиной вперед, интуитивно нашаривая ступеньки. Гаснет свет, погружая все в темноту, рассекаемую вспышками выстрелов, в которых видны тянущиеся ко мне когти и оскаленные огромными клыками пасти. Их рев вибрирует в костях, заставляя внутренне дрожать. «Если только догонят, если только догонят». Эта мысль заевшей пластинкой вертится в голове, бросая в холодный пот.
Когда до распахнутой двери на крышу остается лишь пол пролета, со спины приходит волна тревоги, заставляя инстинктивно пригнутся. Сгусток тьмы пролетает над затылком, окатив жаром, и врезается в троицу оставшихся монстров, отбрасывая их чернеющие тело к стене ниже. Я резко, не распрямляясь, поворачиваюсь к источнику атаки, держа оружие наготове. Но дверной проем абсолютно пуст. Секунд пять я напряженно жду, боясь пошевелится. Потом с мысленным криком «соберись, тряпка», я поднимаюсь и осторожно, скользя плечом по стене и не сводя напряженного взгляда со слегка подрагивающими УЗИ с двери, медленно поднимаюсь вверх. Разрываемый изнутри борьбой страха и ненависти, я больше не в силах преодолеть дрожь. Дыхание снова сбито, волосы липнут к мокрым вискам. В голове снова комната, погруженная во тьму. Наедине с тишиной. Я не вернусь туда!
Я вылетаю из двери, тут же уходя в кувырок. За спиной что-то взрывается, окатив волной жара, но я не стою на месте, я уже перекатился в сторону, уже скрылся за какой-то коробкой.
- Тебе лучше было принять тогда их предложение, - коробка содрогается от нового удара.
Этот голос. Он почти шепчет, но мои руки дрожат сильнее. Я сжимаю челюсти почти до зубовного хруста, крепче цепляясь в рукоятки оружия.
- Ты чертов трус, - рычу я сквозь зубы, не решаясь высунуться из укрытия.
- А ты разве нет? – голос доносится с противоположной стороны, то есть у меня из-за спины.
Я не дума, с разворота нажимаю на курки, разрывая тишину короткой очередью. Пули прочерчивают сияющие полосы, но фигура снова уклоняется, одновременно нанося удар. Я отпрыгиваю в сторону, уходя в кувырок, поднимаюсь на одно колено и начинаю стрелять более прицельно, заставляя его метаться по небу резкими, отрывочными движениями. Но даже если я попаду, это не убьет его. Как? Как мне заставить его спустится?
Патроны неумолимо подходят к концу, и у меня не будет времени их менять…
Он резко взмахивает жезлом, посылая новую сферу, отсвечивающую темно-фиолетовыми сполохами. «Парализующая». Я резко пригибаюсь, пропуская ее над собой, и используя эти секунды для смены магазинов.
И снова он пляшет по небу, уходя от сияющих росчерков моих пуль. Но это лишь задерживает его, оттягивает момент ровно на две обоймы. Что же делать?
Ответ приходит с его решением. Резко крутанувшись вокруг своей оси, он широко взмахивает жезлом, пуская горизонтальную волну силового поля. Меня отбрасывает назад, основательно приложив спиной о камень (да и затылком тоже). Весь воздух из груди вырывается в один миг, заставляя с шипением пытаться его вернуть. Оружие разлетается в стороны, и звон от его ударов о камень раздается в моей голове колокольным звоном, вырывая из груди стон боли.
Я прихожу в себя от того, что крепкие руки, схватив меня за свитер на груди, поднимают меня в воздух. Я открываю глаза и встречаюсь с пылающим багровым взглядом.
- Ты выбрал не правильный путь, Тайлион, - он, до того стоявший на камне крыши, начинает медленно подниматься в воздух, унося меня с собой. – Ты выбрал сторону слабых, ты выбрал путь жертвы, - мы все выше и выше. – Ты мог быть с нами, мог заставить меня тогда преклонится пред тобой, - я все никак не могу сосредоточиться. – И теперь ты умрешь, так ничего и не достигнув.
Я чувствую, как его руки начинают разжиматься, отпуская меня.
Действуй или просто умри.
Я выбрасываю руку с кинжалом вперед, и на его лице появляется удивление. На пару секунд время будто останавливается, и я вижу, как из уголка его рта начинает свой путь капля крови. Огонь в глазах угасает и он начинает медленно падать.
Тьма внутри беспокойно приоткрывает глаза.
Я взываю к Силе, уже зная последствия, но не видя иного решения.
За спиной раскрываются крылья.
Темнеющий взгляд устремлен в черные небеса.
«Этой ночью твой полет заберет тебя выше».
Глава 2
Поезд, размеренно покачиваясь, держит путь меж высоких холмов, а в соседнем купе плачет ребенок. Его крики заставляют сжимать кулаки, и я закрываю глаза, напоминая себе, что это лишь дитя, чем-то недовольное или напуганное.
Напуганное.
Это слово течет с кровью по венам, будоража память, так и не сгладившуюся за века. Но со временем, я добился чуть большего контроля. И сейчас я могу лишь сжимать кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони.
Когда ребенок, сосредоточенно успокаиваемый матерью, все же замолкает, я расслабленно выдыхаю, загоняя тьму в самую глубину сознания. Она всегда откликается на мой эмоциональный фон. Поэтому поддержание спокойствия стало моим хобби. Но суть в том, что с тех самых пор, как мои губы прошептали ей «да», это самое спокойствие дается мне с трудом. И оглядываясь назад, дал бы я свое согласие снова? Да ни за что. Да, я понял свою ошибку. Но было слишком поздно. Осознания всегда приходят с колоссальным опозданием. Это, наверное, такая шутка Высших Сил. Если у них такое же чувство юмора, как и у нее.
За окном плывут ярко-зеленые деревья, а мой взор привычно ищет среди них черные тени. И мерцающие в этих тенях глаза.
Как они находят меня? Простым прочесыванием планеты? Интуицией? Или же я излучаю некие волны, помогающие им? Мне не известно. Единственный раз, когда мне удалось поговорить с «посланником», я успел лишь узнать что именно им от меня нужно. То, что Она оставила мне. Точнее во мне. Но к тому времени я и сам догадался, что во всем виновата та встреча. Она обещала мне месть. Но не предупредила, какой ценой. И с того момента, как я услышал истину из пасти умирающей твари, я окончательно осознал, что моя жизнь не только не будет прежней. Она будет иной. И если я буду себя неправильно вести, то еще и не слишком долгой. Ведь оставленное мною красноречивое «идите к черту» перевело направление их появлений с отметки «найти и привести» к отметке «убить гада и забрать Силу». А умирать я не хочу.
Я подтягиваю ноги к себе, скрещивая их в основу «позы лотоса», прислоняюсь спиной к перегородке и кладу ладони на колени, расслабляя тело. Учитывая манеру одеваться, это может глупо выглядеть, но так мне проще сконцентрироваться. Мне нужно замаскироваться, скрыть магическое поле, чтобы если какая дрянь будет поблизости не засекла так просто. Пусть использует глаза. Если они не солгут.
Вообще тут есть несколько парадоксов. Мне было бы намного проще скрыться, если бы я использовал больше Силы. Стать невидимкой, заглушив магический фон, или создать личину и просто держать ее… Но если я буду использовать слишком много Силы – она изменит меня окончательно и я сам пойду к моим преследователям с повинной и просьбой взять в свои ряды (говорю по опыту, была у меня уже такая затея, до сих пор последствия покоя не дают). А поскольку в здравом уме я туда отнюдь не хочу, то нужно ограничить применение полученных свойств. Что усложняет попытки скрыться и заставляет кочевать по всей планете. И так по кругу. Чудесному, замкнутому кругу. И иногда я вообще не понимаю, как выпутаться из этой истории. Ибо по факту – мне придется бегать от них ближайшую вечность. И они не прекратят за мной охотится, потому что им просто позарез нужна Сила, сокрытая во мне. А я не прекращу убегать, потому что не имею ни капли желания им ее отдавать и благосклонно позволять совершить задуманное. И этот бег длится вечность. И выхода иного нет.
Я распахиваю глаза, понимая, что тьма внутри снова тянет свои щупальца. Сколько я смогу ее сдерживать? Вопрос, ответ на который мне даст только время. То зло, что сидит во мне, не успокоится, как и те, кто идет за мной. Это всё сильно смахивает на ловушку, и в такие моменты я задумываюсь, почему я? Почему Она отдала Силу именно мне? Иногда я так хочу спросить Ее об этом. Но она мертва и поток времени неизменен. И вопросы остаются открытыми, зияющими ранами в сознании.
Поезд замедляет ход и останавливается на новой станции.
Я привычно изучаю толпу, заняв такую позицию, при которой меня нельзя заметить с улицы. Люди заходят, люди выходят… Бесконечный поток гомонящих людей. Мне нужно найти и выделить из этой массы зернышки, которые имеют иную природу. Если таковые имеются. А потом из этих зернышек выделить тех, кто идет за мной. Обычно в толпе есть легкая примесь существ не совсем человеческого происхождения. Они прячутся на виду, растворяясь среди людей как капля крови в десяти литрах воды. Но как и кровь в воде, эти сущности можно обнаружить, имея за спиной нужные навыки. Или способности. Например, ведьм и магов можно опознать либо с близка, либо по магическому фону вокруг них. Вампиров – если приглядеться внимательнее, как и оборотней. Охотников (истинных охотников) можно опознать либо по ощущениям, либо по ярчукам, простыми людьми принимаемым за собак. Многие их иных существ выходят лишь ночью, некоторые прячутся в тенях, некоторые – в вещах. Но все они меня не интересуют. Мне нужны те, кто не пройдет мимо. Те, кто захочет меня убить.
К моему счастью большая часть из них появляются лишь ночью, опасаясь дневного светила, чьи лучи не так уж благосклонны к творениям тьмы. Днем я могу повстречать иные угрозы. Разведчиков, доносчиков, лазутчиков. Маленьких (иногда не очень) поганцев, которые дождутся темноты и побегут, радостно повизгивая, докладывать, где меня искать. Вот, например, один такой сидит на плече у милой девушки с красным чемоданом. Мягко и ненавязчиво потягивая ее жизненную энергию. Синий мерзавец, похожий на человекоподобную ящерицу, зорко поглядывает по сторонам, подмечая все до мельчайших деталей. Этого можно будет прихлопнуть. А вот зеленого гада, похожего в тени на неоновую плесень, стоит обходить стороной – у них нечто типа коллективного разума и то, что увидел один – видят и остальные, так что убивать их почти нет смысла (разве что для морального удовлетворения, если он тебя уже заметил. Благо эта сущность сидит на столбе, а не на пассажире и можно будет незаметно помахать ей ручкой, когда поезд поедет дальше.
Двери закрываются, и отклоняюсь от окна, когда мы проезжаем тот самый столб, незаметно делая ему ручкой.
И снова размеренное покачивание и плывущие мимо деревья.
Глава 3
Глава 3
Темная комната. Настолько темная, что ничего не видно. Я уже знаю, что это помещение не более шести квадратных метров, с довольно невысоким потолком, абсолютно пустое. Эта темнота никогда не рассеивается, потому что это скорее бункер, чем простая комната. Холодный, почти ледяной камень стен. Повышенная влажность затхлого воздуха. Дрожащие от холода и страха руки, сбитое дыхание. Я стараюсь дышать через нос, размеренно и глубоко, но стараний хватает лишь па несколько секунд. Я ничего не вижу. Внутри бьется страх, что я не вижу не из-за того, что тут темно, а из-за того, что теперь лишен зрения. Я в сотый, тысячный раз ощупываю глаза под закрытыми веками, но это ничего не дает. Тело лихорадит. Пот струится по вискам и между лопаток, но мне холодно, так холодно, что я дрожу. Все что я слышу, это свое дыхание и стук собственного сердца. Еще я иногда стучу рукоятью небольшого раскладного ножа по стенам, чтобы в этой тишине был хоть какой-то звук. Этот нож – все, что у меня осталось. Либо не нашли, либо оставили специально, не знаю.
Ощущение, что я в некоем безвременье с каждым часом усиливается и мне все труднее его прогнать…
Я резко сажусь, пытаясь понять, где я, что со мной, и что это за резкий, противный звук. Рука снова сжимает вскинутый кольт, дыхание сбито, будто я долго бежал. Страх заставляет сжимать челюсти почти до зубовного хруста. Осознание, что я в поезде, что тот звук – это звон сигнализации на переезде, и что в обозримом пространстве нет никаких врагов, позволяет мне уронить руку с пистолетом на колено и опустить голову, выравнивая дыхание.
Все в порядке, все в порядке.
Волосы, уже давно требующие стрижки, скрывают лицо, ограничивая обзор. Почему я не обрежу их? Не знаю. Мне так нравится, наверное.
Я прячу кольт обратно в сумку, заодно достав бутылку воды. Делаю пару глотков и на пару секунд прикладываю ее ко лбу, будто страдая от похмелья. Прохлада проясняет мысли, помогает справиться со страхом. Загнать его снова поглубже внутрь, сковать невидимыми цепями, заставить заткнутся.
Короткий взгляд в окно заставляет перевести глаза на левое запястье, сверяясь с черно-белыми наручными часами. Я спал четыре часа, но по ощущениям – минут десять. Разочарованно покачав головой, я снова смотрю в окно, где проплывают серые многоэтажные дома, изредка подмигивая неоновыми вывесками. Тени в города приходят раньше, чем садится солнце. Монстры приходят в города раньше, чем им было позволено ранее. В полутьме мелькающих переулков уже изредка шевелится всякая гадость, заставляя меня брезгливо морщится.
В такие моменты я особо остро скучаю по своему мечу. Верный бастард чистого серебра теперь надежно спрятан далеко от меня. Как это ни странно, но перевозить старинные клинки в наше время не очень просто. Тем более такие, как мой Defensor. С серебряным клинком, покрытым орнаментом, украшенной гардой и подогнанной под хозяина рукоятью. Они привлекают слишком много внимания, что мне совершенно ни к чему.
Я грустно прикрываю глаза, вспоминая, как тяжело и непривычно было без него первое время. Рука хватала пустоту на месте рукояти, выбивая из колеи. Это пару раз меня чуть не убило, по правде сказать.
Но время - истина изменения, и я привык. Привык к отсутствию верного друга, как привык к отсутствию покоя, к ледяному страху, к вечному бегу.
Поезд начинает замедлять ход, и я готовлюсь его покинуть. И да, я брал билеты с конечным пунктом намного дальше. И да, я вовсе туда не собирался.
По сути, этот вокзал отличается от предыдущего лишь цветом скамеек. По крайней мере, для меня. Тот же гомон, такие же люди. Я окидываю толпу быстрым, но сосредоточенным взглядом, привычно выделяя иных. Но опасности нет, и я, расслабленно выдохнув, пересекаю зал, и выхожу на улицу.
Вечерний воздух наполняет легкие, заставляя на миг остановится. Я был здесь суть больше сотни лет назад и нужна минутка, чтобы абстрагироваться от старых воспоминаний, взглянуть на изменения непредвзятым взглядом. Ведь, фактически говоря, за это время изменилось всё. Будто и не был я здесь никогда.
Я оглядываюсь, проверяя окружающую среду на наличие врагов, и заодно пытаясь сориентироваться. Возвращаться в здание вокзала за путеводителем не никакого желания, но и идти наугад тоже не совсем в радость. Поэтому я, на скорую руку выбрав в толпе жертву, быстро оказываюсь рядом с ней:
- Здравствуйте! Простите, а Вы не подскажете, где тут ближайшая гостиница, отель, любое место, где можно спокойно переночевать? – я мило улыбаюсь, стараясь сгладить первое впечатление.
Не знаю почему, но люди в девяноста пяти процентах контакта меня пугаются. Хоть я и довольно симпатичен по их меркам. Но они будто что-то чувствуют где-то на подсознательном уровне. И эти чувства изо всех сил кричат «беги».
Так и в этот раз: первые пять секунд остановленная мной миловидная девушка смотрит на меня со страхом, от чего ее голубые глаза кажутся еще больше и наивнее, но потом все же выдает что-то вроде «идите туда, потом сверните налево, перейдите дорогу, ищите горящую зеленым вывеску». После чего, не дожидаясь слов благодарности, срывается с места. Я с тоской смотрю ей вслед, разумом четко осознавая, что она безумно права в своей попытке находиться от меня как можно дальше.
Потому что я опасен.
Потому что во мне спит зло.
Очень беспокойно спит, постоянно порываясь проснуться.
И мне приходится петь ему колыбельные, чтобы оно успокоилось.
Осознав бессмысленность своего поведения, я направляюсь на поиски горящей зеленым вывески, четко следуя полученным инструкциям. И в результате таки выхожу к ярко освещенному трехэтажному дому, паршиво замаскированному под старину, с той самой зеленой вывеской и горящей на ней надписью «Постоялый двор». Гениально! Особенно гениально то самое неоново-зеленоватое свечение, которое сводит все попытки придания всему этому духа старины не то что на нет, а в основательные минуса. Но мне ли перебирать и идти на поводу у вкуса?
И вскоре я уже, слегка скривившись, осматриваю отведенную мне комнату. Небольшую, но, как они думают, старательно сделанную под старину. Но в их старательности зияют трещины, больше похожие на Гранд каньон. И я, видевший то, что они хотели создать, воочию, не могу смотреть на это без гримасы. И вы можете сказать в их оправдание что они же не были там, не видели, и сделали все что в их силах… Но я скажу вам, что не все. Совсем не все.
Впрочем, когда я поставил сумку на кровать, она весьма натурально заскрипела.
Поскольку надолго тут задерживаться я не собираюсь, то и сумку разбирать тоже не имеет смысла. Я снимаю наручи, толстовку, кобуру с пистолетами и пояс с запасными обоймами. Белоснежный кольт снова переходит в непосредственную близость ко мне. Мой домашний пистолет.
Я наполовину заползаю под кровать и рисую там мелом пентаграмму в круге. Потом складываю свои вещи в сумку и кладу ее в центр звезды. Так, на случай если всякие гости явятся, пока меня не будет. После чего натягиваю просторный свитер (не любят люди, когда просто так видят пистолет у меня за поясом, кричат, блюстителям закона звонят) и отправляюсь вниз, дабы нормально поужинать. И вы можете сказать «он слишком много ест», но попробуйте на голодный желудок еще недельку (две/три/пару месяцев) без пищи побегать, а потом я на вас посмотрю. В такой жизни никогда не знаешь, когда еще удастся пополнить запас необходимых человеческому организму веществ. Так что питаться, питаться и еще раз питаться.
Ресторан (кафе/бар, у них тут не совсем поймешь) тоже предпринял пару отчаянных попыток замаскироваться под старину. Люстры оформленные под свечи, оттенок стен, одежда бармена… и подсветка полок, мини юбки вполне современного строя на официантках, линолеум на полу, слишком белый свет ламп.
Еще раз скривившись, я занимаю свободный столик у стены и даю заказ подбежавшей официантке.
И уже через полчаса понимаю, что и еда у них отвратительная.
Но, коль покопаться в памяти – бывало и хуже. Гораздо хуже. Например те самые две недели блуждания по заснеженному лесу, когда из оружия с собой только меч, а в плече торчит стрела…
Вернувшись в комнату, я положенное после приема пищи время жду, мысленно сканируя здание на предмет не нужных мне посетителей и ставлю «звоночки» - мини-заклинания, срабатывающие для меня как сигнализация. Тьма внутри беспокойно шевелится, но я усилием воли заставляю ее успокоиться. После чего стягиваю свитер и, положив пистолет рядом, принимаюсь за тренировку (в здоровом теле… ох, ладно). Физическая подготовка – еще один залог более вероятного выживания.
Глава 4
Глава 4
Они снова приходят перед рассветом. Окно разлетается с оглушительным звоном, выстреливая по все стороны осколками. Я едва успеваю прикрыть лицо рукой, чувствуя, как тысячи заостренных стеклышек впиваются в кожу, и еще больше осыпается, разочарованно шурша, не в силах пробить одежду. Тренированное тело срабатывает само: перекат, и я уже на полу. Воздух разрезает низкий, вибрирующий свист. Я поднимаю руку с кольтом и несколько раз стреляю не глядя, надеясь на чудо (чудес во тьме не бывает, о чем ты думаешь?).
- Ты так и не научился стрелять.
Этот голос… страх взметается ледяной волной, острыми когтями впиваясь в сердце «Он нашел меня, нашел, нашел…». Откуда-то из глубины противоположной страху волной жара поднимается злость, быстро перерастая в ненависть.
- Ты думаешь? – я вскакиваю во весь рост, уже с двумя «Викингами».
Взгляд мгновенно выхватывает черную фигуру в мантии, парящую за окном. Я стреляю прицельно, точно зная куда. Пули рассекают воздух белыми сполохами, заставляя истекающую тенями фигуру метаться из стороны в сторону.
Продолжая стрелять уже из одного пистолета, я быстро наклоняюсь, хватаю сумку и начинаю отходить к выходу.
Заканчиваются патроны, заставляя бросить расстроенный взгляд на пистолет. Фигура взмахивает коротким черным жезлом, и в меня летит сгусток тьмы, завораживая своей смертельной красотой. Я вылетаю в дверь, прижимаясь спиной к стене за углом. Взрыв, кажется, сотрясает всё здание. Поток огня вырывается из дверного проема и тут же втягивается обратно. Я быстро меняю магазины, накидываю на плечи кобуру, застегиваю наручи, мысленно радуясь, что вопреки приличиям, лежал на кровати обутым.
В голове глушащей какофонией взрываются сигналы от «звоночков», отмечая с десяток нарушителей. Быстро приближающихся нарушителей.
Поскольку снизу их больше, то приходится рвануть наверх. Глупо, да, но с носителем жезла лучше сражаться с крыши.
Уже на первом пролете я встречаю нового рейши. Тот, при виде меня, рычит и замахивается когтистой лапой. Четкий выстрел в голову, и я, перепрыгнув тело, резво бегу вверх. Остальные уже на этаже, это слышно по грохоту, треску ломающихся дверей и крикам людей. Значит видимые.
На третьем этаже меня встречает пара вурдалаков с белесыми глазами (контроль над сознанием всегда как-то отражается). Пули разрывают их тело, раскрывая на их груди кровавые цветы, но один из них все же успевает полоснуть меня когтями. Я закрываюсь рукой, и большая часть когтей со скрежетом и искрами проходит по пистолету, но внешняя сторона ладони отзывается огненной болью. Звери падают, и я продолжаю путь, чувствуя, как дрожит лестница под ногами от топота преследователей, слыша их рык, отдающийся в голове вибрацией страха. Стараясь заглушить клокочущий в груди страх, я автоматически распихиваю запасные обоймы по карманам и за пояс. «Викинги» сменяет пара УЗИ. Я останавливаюсь и, прижавшись спиной к стене, наставляю оружие на первую видимую точку нижнего пролета. Уже через пару секунд там появляется голова какой-то твари, но я не рассматриваю. Я стреляю. Более крупный калибр отталкивает преследователя, вгрызаясь в его висок и разбрызгивая черную кровь. Он падает, но по его телу уже, утробно рыча, бегут другие. Пули заставляют их дергаться, взвизгивая от боли, но я мне некогда прицеливаться, чтобы убивать с одного выстрела. Град пуль все же заставляет их падать, но на несколько секунд позже, а в моем случае эти несколько секунд могут играть решающую роль. Я отступаю спиной вперед, интуитивно нашаривая ступеньки. Гаснет свет, погружая все в темноту, рассекаемую вспышками выстрелов, в которых видны тянущиеся ко мне когти и оскаленные огромными клыками пасти. Их рев вибрирует в костях, заставляя внутренне дрожать. «Если только догонят, если только догонят». Эта мысль заевшей пластинкой вертится в голове, бросая в холодный пот.
Когда до распахнутой двери на крышу остается лишь пол пролета, со спины приходит волна тревоги, заставляя инстинктивно пригнутся. Сгусток тьмы пролетает над затылком, окатив жаром, и врезается в троицу оставшихся монстров, отбрасывая их чернеющие тело к стене ниже. Я резко, не распрямляясь, поворачиваюсь к источнику атаки, держа оружие наготове. Но дверной проем абсолютно пуст. Секунд пять я напряженно жду, боясь пошевелится. Потом с мысленным криком «соберись, тряпка», я поднимаюсь и осторожно, скользя плечом по стене и не сводя напряженного взгляда со слегка подрагивающими УЗИ с двери, медленно поднимаюсь вверх. Разрываемый изнутри борьбой страха и ненависти, я больше не в силах преодолеть дрожь. Дыхание снова сбито, волосы липнут к мокрым вискам. В голове снова комната, погруженная во тьму. Наедине с тишиной. Я не вернусь туда!
Я вылетаю из двери, тут же уходя в кувырок. За спиной что-то взрывается, окатив волной жара, но я не стою на месте, я уже перекатился в сторону, уже скрылся за какой-то коробкой.
- Тебе лучше было принять тогда их предложение, - коробка содрогается от нового удара.
Этот голос. Он почти шепчет, но мои руки дрожат сильнее. Я сжимаю челюсти почти до зубовного хруста, крепче цепляясь в рукоятки оружия.
- Ты чертов трус, - рычу я сквозь зубы, не решаясь высунуться из укрытия.
- А ты разве нет? – голос доносится с противоположной стороны, то есть у меня из-за спины.
Я не дума, с разворота нажимаю на курки, разрывая тишину короткой очередью. Пули прочерчивают сияющие полосы, но фигура снова уклоняется, одновременно нанося удар. Я отпрыгиваю в сторону, уходя в кувырок, поднимаюсь на одно колено и начинаю стрелять более прицельно, заставляя его метаться по небу резкими, отрывочными движениями. Но даже если я попаду, это не убьет его. Как? Как мне заставить его спустится?
Патроны неумолимо подходят к концу, и у меня не будет времени их менять…
Он резко взмахивает жезлом, посылая новую сферу, отсвечивающую темно-фиолетовыми сполохами. «Парализующая». Я резко пригибаюсь, пропуская ее над собой, и используя эти секунды для смены магазинов.
И снова он пляшет по небу, уходя от сияющих росчерков моих пуль. Но это лишь задерживает его, оттягивает момент ровно на две обоймы. Что же делать?
Ответ приходит с его решением. Резко крутанувшись вокруг своей оси, он широко взмахивает жезлом, пуская горизонтальную волну силового поля. Меня отбрасывает назад, основательно приложив спиной о камень (да и затылком тоже). Весь воздух из груди вырывается в один миг, заставляя с шипением пытаться его вернуть. Оружие разлетается в стороны, и звон от его ударов о камень раздается в моей голове колокольным звоном, вырывая из груди стон боли.
Я прихожу в себя от того, что крепкие руки, схватив меня за свитер на груди, поднимают меня в воздух. Я открываю глаза и встречаюсь с пылающим багровым взглядом.
- Ты выбрал не правильный путь, Тайлион, - он, до того стоявший на камне крыши, начинает медленно подниматься в воздух, унося меня с собой. – Ты выбрал сторону слабых, ты выбрал путь жертвы, - мы все выше и выше. – Ты мог быть с нами, мог заставить меня тогда преклонится пред тобой, - я все никак не могу сосредоточиться. – И теперь ты умрешь, так ничего и не достигнув.
Я чувствую, как его руки начинают разжиматься, отпуская меня.
Действуй или просто умри.
Я выбрасываю руку с кинжалом вперед, и на его лице появляется удивление. На пару секунд время будто останавливается, и я вижу, как из уголка его рта начинает свой путь капля крови. Огонь в глазах угасает и он начинает медленно падать.
Тьма внутри беспокойно приоткрывает глаза.
Я взываю к Силе, уже зная последствия, но не видя иного решения.
За спиной раскрываются крылья.
Темнеющий взгляд устремлен в черные небеса.
«Этой ночью твой полет заберет тебя выше».
@темы: Последователи Вавилона